— Добрый день, господин. — Молодой подмастерье, появившийся из двери в углу, застал его врасплох, и он выронил круглую бляху с чеканкой воина.

Парнишка, гибко склонившись, поднял бляху, подкатившуюся к его ногам, положил к ремням.

— Что вы хотели?

— Подковать коня.

Парень понятливо кивнул и направился на улицу. Ему не пришлось пригибаться, чтобы пройти через низкий дверной проем. Он поправил фуражку, из-под которой выбивалось несколько рыжих прядок, подошел к коню. Дерек не успел и рта открыть, как он споро развязал повод, а Седой, не подпускавший к себе чужаков, доверчиво ткнулся ему в плечо лбом. Парень улыбнулся, потрепал коня по ушам и повел за собой в ворота. А тот — Дерек глазам своим не верил — послушно пошел следом, даже не оглядываясь на хозяина.

— Из тебя получился бы отличный конокрад, — заметил он, следуя через широкий проход. Кузнец разумно устроил его — здесь могла бы проехать и телега, требующая починки.

— Отец не одобрит, — ответил парень, не оборачиваясь, и Дерек хмыкнул — как будто единственное, что удерживало мальчишку от того, чтобы и вправду воровать коней, — это запрет папаши.

Они вышли на задний двор, где под навесом располагалась открытая кузня. В каменном колодце из стен домов звон молота отражался и множился так, что воздух вибрировал от гула. Завидев сына, кузнец отложил молот и вышел к ним, вытирая руки об изгвазданный фартук. Он подошел к коню, и Седой потянулся в его сторону, вздергивая губу, но парень обхватил черную шею и что-то зашептал в доверчивое ухо. Он гладил коня, успокаивая, пока кузнец осматривал копыто.

— Так вот в чем твой секрет, кузнец, — усмехнулся Дерек. — Может, и в моем замке пригодился бы слуга, умеющий разговаривать с лошадьми.

Подмастерье бросил быстрый взгляд на Дерека. В светло-зеленых глазах — по-кошачьему раскосых, как у Нэша, — заплясали солнечные искорки.

— Я займусь вашим конем позже, — буркнул кузнец и пошел назад к наковальне.

— Я спешу, — возмутился Дерек.

— У меня есть срочная работа. — Кузнец даже не глянул на него.

— Ты знаешь, кто я?

Черные, глубоко посаженные глаза кузнеца поднялись на миг на Дерека, пробежались по серебряным перьям на жилете, задержавшись на полосе бастарда, перечеркивающей нагрудный знак с парящим орлом.

— Знаю. — Его глаза спрятались под нависшими косматыми бровями.

— Чей же заказ тебе важнее, чем серебряного лорда?

— Короля.

Кузнец тисками вытащил из печной пасти раскаленный меч, за которым потянулись жадные языки пламени, и Дерек отошел подальше от тихо ворчащего огня.

— Королю срочно понадобились мечи?

— Говорят, — неохотно ответил кузнец, — он снаряжает охрану для Лилейны, чтобы доставить ее к жениху. Еще говорят, что серебряный лорд сам бы обеспечил клинки и сопровождение невесты. Да и свадьбу сыграли бы во дворце…

— Поменьше слушай пустую болтовню, — раздраженно посоветовал Дерек. Он вышел из кузни и уселся прямо на траву, опершись спиной на стену. Плотная рубаха прилегала к телу, стянутая жилетом, и Дерек чувствовал, как она промокает от пота. В горах уже холодно, по утрам кончики волос белеют от инея, и воздух вырывается изо рта паром… А в Белой гавани царил влажный зной, как будто короткое лето решило здесь задержаться.

Вот оно, настоящее проклятие лесного народа — отец-солнце будто не желает смотреть на землю, где больше не осталось его диких детей, и дни становятся все короче, а ночи длиннее и холоднее. В этом году в предгорьях едва успели собрать урожай овса, а ведь раньше, Дерек помнил, на южных склонах вызревал виноград. Если следующее лето окажется еще короче, в стране настанет голод.

Дерек стащил жилет и бросил его на траву, усыпанную маргаритками. По одной из внутренних стен дворика полз густой вьюнок, укрывая ее мелкими зелеными листьями, белые цветы нежно благоухали. Седой подошел к хозяину ближе, обнюхал расшитую серебром ткань жилета и, разочарованно фыркнув, отвернулся. Подмастерье принес ведро с водой, но конь сначала потянулся к мальчишке, а уж потом, получив ласку, принялся пить.

— Ты, верно, похож на мать, — заметил Дерек, разглядывая парня. Ничего общего с кузнецом. Хотя тот зарос бородой по самые брови, кто знает — если его побрить, может, сходство и обнаружится.

Подмастерье лишь пожал плечами.

— Напои и меня, — сказал лорд.

Парень послушно скрылся в доме. Появившись с блестящим кубком — не иначе для дорогих гостей, вернулся к колодцу, зачерпнул воды из ведра.

— Угощайся, милорд.

Дерек отхлебнул, и зубы свело от холода. Парень рассматривал его с плохо скрываемым любопытством, но и на него самого было приятно взглянуть: нежные, как у девчонки, губы, темные брови прямым разлетом до висков и зеленые глаза. В лице его чудилось что-то знакомое. Парнишке на вид лет пятнадцать, а может, и меньше — на гладких щеках ни намека на пушок.

— Ирга, а ну, поди сюда! — прикрикнул кузнец.

Ирга? Девчонка? Дерек выпрямился, разглядывая тонкий силуэт. Девушка подхватила тяжелые даже на вид клещи, прижала конец раскаленного меча. Отвернула лицо, укрывшись козырьком фуражки от искр, летящих из-под молота. Интересно было бы стащить с нее эту дурацкую шапку, а заодно и бесформенную рубаху, и посмотреть, что под ней прячется. Дерек усмехнулся своим мыслям, не спеша допил воду. Он бросил кубок на траву и закрыл глаза, откинув голову к стене.

Ирга натирала жесткой тряпицей ложки, отлитые отцом, но взгляд ее то и дело устремлялся за окно — к мужчине, спящему у стены. В кузню однажды уже заходил толстый лорд Гровер из замка на перешейке, про которого говорили, будто он сожрал собственную жену в голодную зиму. Зубы у него были золотые и жутко блестели, когда он улыбался. На одной из скал перешейка находится самая известная тюрьма королевства. Там уже который год сидит Шестипалый Джонатан, убивший больше тридцати женщин. Говорят, он несколько раз пытался сбежать, и надсмотрщики отрубили ему ноги.

Ирга поежилась и снова быстро взглянула на серебряного лорда. Вдруг он помог бы, если бы она попросила…

О чем бы Ирга ни думала, мысли вновь и вновь возвращались к побегу.

Отец держал ее в доме как пленницу.

Нет, конечно, она выходила на улицу, но в последнее время он все реже отпускал ее одну. Дошло до того, что и на рынок стал ходить вместе с ней, а потом и вовсе — сам. По его словам, от людей — одни беды, и все вокруг только и думают, как бы причинить ей вред.

Запахи железа, дыма и сажи пропитали не только кузню и двор, но и весь их крошечный домик. И стены его, покрытые несмываемым слоем копоти, давили на Иргу, даже когда она закрывала глаза. Раньше, по ночам, она выбиралась на крышу и сидела там, поджав колени к груди. Внизу спал город — муравейник с извилистыми улочками, очерченный несколькими кольцами защитных стен, которые расширяли по мере того, как рос город. Ирга запрокидывала голову и смотрела в небо. Звезды словно дышали вместе с ней, наполняя душу чувством, которому она не знала названия. И ей казалось, что она вот-вот взлетит.